19.02.2012 в 22:53
Я не знаю, может, поздно уже? Но что-то вот вышло... хотя не получился у меня романс… скорее экшн. Увы, но эротику между этими двумя я не могу представить даже под светящимися грибами… оч уж размерчик отличается…
читать дальшеК дракону опасно подходить спереди. Он жжет огнем, как горн Небесной Кузницы, а зубами вырывает из тела здоровенные куски. Я видела, как Мирмульнир убил одного из вайтранских стражников - вот так отрывая по кусочку, с невинной жестокостью хищного животного. Он откусил ему руку, и стражник все орал и орал, и другие стражники тоже орали и осыпали дракона стрелами, отскакивавшими от бронированной шкуры… Раненый попытался отползти, и тогда Мирмульнир откусил ему вторую руку и заодно пол-головы, взлетел на башню и сидел там, сверкая глазами, а из пасти его торчала недоеденная человеческая рука.
К дракону опасно подходить сбоку - удары огромных крыльев сбивают с ног и крушат ребра. К дракону опасно подходить сзади - шипастый хвост способен размолотить тебя в кровавую кашу. К дракону вообще лучше не подходить. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
- Я сожру твое сердце! - ревет Алдуин. - Я сожру твою душу!
И я знаю - сожрет.
Я кричу.
От проклятого драконобоя проку не больше, чем если бы я кидалась в тварь помидорами. Алдуин, конечно, садится, надо сказать, не без изящества - опускается на землю, мерно взмахивая крыльями, но даже на земле не становится менее смертоносным. Он выпускает в мою сторону струю пламени, и я еле успеваю спрятаться за камнем, сжимая во вспотевших руках рукоять меча.
Я жду, когда его пламя иссякнет. Даже дракону нужно перевести дух.
Сейчас.
Я выкатываюсь из своего укрытия, и преодолеваю разделяющее нас расстояние в три прыжка. У драконов длинные гибкие шеи - именно туда, в сочленения между чешуями, и нужно бить. Еще, конечно, можно попытаться попасть стрелой в глаз. Я как-нибудь попробую. Если выживу.
Алдуин клацает зубами у меня над ухом, промахнувшись не больше, чем на локоть. Я чувствую его горячее дыхание, пахнущее золой и смертью. Поднырнув под его выпад, я втыкаю меч ему в глотку. Меч соскальзывает по гладкой чешуе, но мне удается…
Да… вот так.
Тварь ревет от боли и бьет крыльями так, что поднимает вокруг себя маленькую метель. Я бросаюсь в сторону в каком-то диком прыжке, боком, как грязекраб, забиваюсь в расщелину и смотрю, как он изрыгает еще одну струю пламени и потом взлетает - я не без злорадства отмечаю, что уже без прежнего изящества.
Алдуин поднимается в воздух, и с неба на него в ястребином рывке рушится Партурнакс. Я жадно хватаю ртом морозный ветер - здесь, на Глотке Мира, так высоко, что трудно дышать. Все идет хорошо, говорю я себе. Партурнакс отвлечет его на время, а потом я снова Крикну, и вдвоем мы, несомненно, справимся.
- Я сожру твое сердце, Довакин! - ревет дракон, и я растягиваю губы в уродливой ухмылке.
До встречи с Партурнаксом я не знала, что драконы умеют говорить на нашем языке. Я вообще не понимала, что они разумны - я имею в виду, настолько, что чуть ли не умнее большинства известных мне людей. Но драконы умели говорить, просто они не хотели говорить со мной.
Почему-то это было обидно.
Я набираю в легкие побольше воздуха для следующего Крика, но в этот момент кто-то легко касается моего плеча. Я едва успеваю остановить свою руку.
- Лидия… я едва не раскроила тебе череп, - хриплю я. - Волендранг тебе в жопу, я же велела ждать у Седобородых!
Она смотрит на меня с обидой и бормочет что-то героическое, в духе этих гребаных бардовских песен, которые она, дура эдакая, так любит слушать, но у меня нет на нее времени. Там, наверху, Алдуин начинает одолевать, гоняя Партурнакса кругами, как какую-нибудь курицу, а это значит, что пришла моя очередь.
Нет ничего красивее, чем битва двух драконов, вдруг проносится в моей голове. Нет существа красивее дракона.
Как жаль, что они не захотели со мной говорить.
Я кричу.
Во второй раз та же тактика не пройдет - Алдуин не настолько глуп. Он сидит на снегу, топорща шипы на загривке, как кошки топорщат шерсть, и плюется огнем. Я чувствую, как камни, за которыми я спряталась, начинают нагреваться. Талая вода стекает по ним и капает мне за шиворот. У моих ног уже накопилась небольшая лужица талой воды, образовавшаяся из немало удивленного таким оборотом дел тысячелетнего льда.
Нынче вечером Глотка Мира согреется.
Я лихорадочно обдумываю свой следующий шаг, который необходимо сделать, пока еще действует магия Драконобоя.
Лидия выпрыгивает из укрытия.
Мне кажется, я чувствую запах паленых волос.
Алдуин издает торжествующий рев, и я бросаюсь вслед за своей безрассудной подругой, и впереди лишь пламя, и кровь, и снег.
Драконья кровь черна, как смерть, и жжет, как огонь.
Кажется, я сшибаю мечом один из шипом на хребте Алдуина, и ныряю ему под крыло - там чешуя мельче, не такая прочная, я могу ее пробить…
На мгновение Алдуин замирает - и тогда я понимаю - он перепутал нас, меня и Лидию, в огне и в дыму - мы для него на одно лицо, он не заметил, что нас уже двое, и пока он… жрал… ее, я сумела вонзить меч ему под ребра - между чешуями, глубоко, по самую рукоять, я…
Наверное, я плачу.
Что-то красное, и розовое, и серое на снегу, но все больше красного, и черная чешуя Алдуина испачкана багровым и, кажется, что-то застряло у него в зубах, что-то, чего я не хочу видеть, и пахнет так, как пахнет, если человека разрывают напополам.
Бедная моя Лидия, бедная моя дура…
Алдуин заползает на скалу над обрывом, цепляясь за камни когтями, что находятся у драконов на сгибах крыльев. Я ранила его сильнее, чем мне казалось: он дышит шумно, с каким-то странным свистом. Перед тем, как взлететь, он смотрит на меня - и за лютой злобой я вижу все то же удивление, и вспоминаю, как он спас мою жизнь тогда, в Хелгене, пусть и не желая того. В этой гармонии следующих друг за другом событий есть нечто зловещее и, кажется, мы оба сейчас понимаем это.
Как жаль, что ты не хотел со мной говорить, вдруг думаю я, и сама пугаюсь этой мысли.
Алдуин летит на восток, а я стою на снегу, утирая слезы и кровь с лица.
- Я сожру твое сердце, - шепчу я ему вслед.
- Я сожру твою душу.
URL комментариячитать дальшеК дракону опасно подходить спереди. Он жжет огнем, как горн Небесной Кузницы, а зубами вырывает из тела здоровенные куски. Я видела, как Мирмульнир убил одного из вайтранских стражников - вот так отрывая по кусочку, с невинной жестокостью хищного животного. Он откусил ему руку, и стражник все орал и орал, и другие стражники тоже орали и осыпали дракона стрелами, отскакивавшими от бронированной шкуры… Раненый попытался отползти, и тогда Мирмульнир откусил ему вторую руку и заодно пол-головы, взлетел на башню и сидел там, сверкая глазами, а из пасти его торчала недоеденная человеческая рука.
К дракону опасно подходить сбоку - удары огромных крыльев сбивают с ног и крушат ребра. К дракону опасно подходить сзади - шипастый хвост способен размолотить тебя в кровавую кашу. К дракону вообще лучше не подходить. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
- Я сожру твое сердце! - ревет Алдуин. - Я сожру твою душу!
И я знаю - сожрет.
Я кричу.
От проклятого драконобоя проку не больше, чем если бы я кидалась в тварь помидорами. Алдуин, конечно, садится, надо сказать, не без изящества - опускается на землю, мерно взмахивая крыльями, но даже на земле не становится менее смертоносным. Он выпускает в мою сторону струю пламени, и я еле успеваю спрятаться за камнем, сжимая во вспотевших руках рукоять меча.
Я жду, когда его пламя иссякнет. Даже дракону нужно перевести дух.
Сейчас.
Я выкатываюсь из своего укрытия, и преодолеваю разделяющее нас расстояние в три прыжка. У драконов длинные гибкие шеи - именно туда, в сочленения между чешуями, и нужно бить. Еще, конечно, можно попытаться попасть стрелой в глаз. Я как-нибудь попробую. Если выживу.
Алдуин клацает зубами у меня над ухом, промахнувшись не больше, чем на локоть. Я чувствую его горячее дыхание, пахнущее золой и смертью. Поднырнув под его выпад, я втыкаю меч ему в глотку. Меч соскальзывает по гладкой чешуе, но мне удается…
Да… вот так.
Тварь ревет от боли и бьет крыльями так, что поднимает вокруг себя маленькую метель. Я бросаюсь в сторону в каком-то диком прыжке, боком, как грязекраб, забиваюсь в расщелину и смотрю, как он изрыгает еще одну струю пламени и потом взлетает - я не без злорадства отмечаю, что уже без прежнего изящества.
Алдуин поднимается в воздух, и с неба на него в ястребином рывке рушится Партурнакс. Я жадно хватаю ртом морозный ветер - здесь, на Глотке Мира, так высоко, что трудно дышать. Все идет хорошо, говорю я себе. Партурнакс отвлечет его на время, а потом я снова Крикну, и вдвоем мы, несомненно, справимся.
- Я сожру твое сердце, Довакин! - ревет дракон, и я растягиваю губы в уродливой ухмылке.
До встречи с Партурнаксом я не знала, что драконы умеют говорить на нашем языке. Я вообще не понимала, что они разумны - я имею в виду, настолько, что чуть ли не умнее большинства известных мне людей. Но драконы умели говорить, просто они не хотели говорить со мной.
Почему-то это было обидно.
Я набираю в легкие побольше воздуха для следующего Крика, но в этот момент кто-то легко касается моего плеча. Я едва успеваю остановить свою руку.
- Лидия… я едва не раскроила тебе череп, - хриплю я. - Волендранг тебе в жопу, я же велела ждать у Седобородых!
Она смотрит на меня с обидой и бормочет что-то героическое, в духе этих гребаных бардовских песен, которые она, дура эдакая, так любит слушать, но у меня нет на нее времени. Там, наверху, Алдуин начинает одолевать, гоняя Партурнакса кругами, как какую-нибудь курицу, а это значит, что пришла моя очередь.
Нет ничего красивее, чем битва двух драконов, вдруг проносится в моей голове. Нет существа красивее дракона.
Как жаль, что они не захотели со мной говорить.
Я кричу.
Во второй раз та же тактика не пройдет - Алдуин не настолько глуп. Он сидит на снегу, топорща шипы на загривке, как кошки топорщат шерсть, и плюется огнем. Я чувствую, как камни, за которыми я спряталась, начинают нагреваться. Талая вода стекает по ним и капает мне за шиворот. У моих ног уже накопилась небольшая лужица талой воды, образовавшаяся из немало удивленного таким оборотом дел тысячелетнего льда.
Нынче вечером Глотка Мира согреется.
Я лихорадочно обдумываю свой следующий шаг, который необходимо сделать, пока еще действует магия Драконобоя.
Лидия выпрыгивает из укрытия.
Мне кажется, я чувствую запах паленых волос.
Алдуин издает торжествующий рев, и я бросаюсь вслед за своей безрассудной подругой, и впереди лишь пламя, и кровь, и снег.
Драконья кровь черна, как смерть, и жжет, как огонь.
Кажется, я сшибаю мечом один из шипом на хребте Алдуина, и ныряю ему под крыло - там чешуя мельче, не такая прочная, я могу ее пробить…
На мгновение Алдуин замирает - и тогда я понимаю - он перепутал нас, меня и Лидию, в огне и в дыму - мы для него на одно лицо, он не заметил, что нас уже двое, и пока он… жрал… ее, я сумела вонзить меч ему под ребра - между чешуями, глубоко, по самую рукоять, я…
Наверное, я плачу.
Что-то красное, и розовое, и серое на снегу, но все больше красного, и черная чешуя Алдуина испачкана багровым и, кажется, что-то застряло у него в зубах, что-то, чего я не хочу видеть, и пахнет так, как пахнет, если человека разрывают напополам.
Бедная моя Лидия, бедная моя дура…
Алдуин заползает на скалу над обрывом, цепляясь за камни когтями, что находятся у драконов на сгибах крыльев. Я ранила его сильнее, чем мне казалось: он дышит шумно, с каким-то странным свистом. Перед тем, как взлететь, он смотрит на меня - и за лютой злобой я вижу все то же удивление, и вспоминаю, как он спас мою жизнь тогда, в Хелгене, пусть и не желая того. В этой гармонии следующих друг за другом событий есть нечто зловещее и, кажется, мы оба сейчас понимаем это.
Как жаль, что ты не хотел со мной говорить, вдруг думаю я, и сама пугаюсь этой мысли.
Алдуин летит на восток, а я стою на снегу, утирая слезы и кровь с лица.
- Я сожру твое сердце, - шепчу я ему вслед.
- Я сожру твою душу.